Он сел, поднял руку, прикоснулся к ране у основания черепа и поморщился. Несмотря на то, что он ощущал страшную жажду и голод, чувствовал себя еще очень слабым, у него больше не было головокружения, которое вчера не давало ему подняться на ноги.

Тристан медленно встал и с облегчением улыбнулся.

«Слава Богу, он может уже стоять».

Оглядевшись, он увидел, что прямо перед ним располагался Эденби в той его части, где находились задние ворота. Он отметил про себя, что искусственная стена замка защищала его только с фронта, с тыла же роль стены выполняла сама скала. Но когда он обернулся и посмотрел назад, то не увидел ничего, кроме моря. Нигде не было естественного залива или бухты, берег со стороны замка был усеян скалами и острыми камнями, торчавшими из воды, о которые с шипением разбивались волны. Большой корабль не сможет подойти к берегу, только маленький плот мог бы преодолеть препятствие. Маленький плот… или пловец.

Очевидно было, что Тристан не может идти через замок Эденби. У него не было ни сил, чтобы карабкаться по стенам, ни ловкости, чтобы красться подобно тени. Единственным шансом его оставалось море, а оно шумело далеко внизу.

Но пришло время действовать, необходимо было что-то предпринять. Жажда становилась невыносимой, Тристан никогда раньше не предполагал, что можно с такой силой желать хотя бы глоток воды. Но никакая жажда, никакой голод не могли затмить его рассудок.

Гнев помог ему выбраться из могилы, сообразительность поможет спастись, разум руководил его поступками. Если он доберется до моря, то воспользовавшись отливом, обогнет скалу и, если Бог не оставит его, достигнет небольшой бухты, на берегу которой расположились лагерем его люди.

На короткое время Тристан прикрыл глаза. Ему предстояло спуститься по вертикальной стене, вот что необходимо было сделать в первую очередь. Площадка, что служила ему этой ночью постелью, выступала над скалой, образуя крутой, гладкий скалистый склон. Он спускался на руках, хватаясь за любую опору, которую только мог найти – трещины в скале, корни и причудливо изогнутые ветки дикого кустарника, росшего на отвесной стене. И вдруг он потерял опору, его рука сорвалась и Тристан покатился вниз по гладкому склону со все возрастающей скоростью, увлекая за собой мелкие камешки и песок. Внезапно он почувствовал, что летит в воздухе и, тяжело упал на небольшую полоску белого песка.

Несколько секунд он лежал неподвижно, боясь вздохнуть, но наконец, осторожно пошевелил руками, попробовал напрячь мускулы и, громко рассмеялся. Синяки и ссадины обильно покрывали его тело, но он не сломал ни одной кости. Песок под ним был чист и мягок, а шум волн, накатывающихся на берег, горячил его кровь, словно крепкое вино, возвращая ему веру и надежду, прибавляя решимости. Волны разбивались о камни и обдавали его прохладными бодрящими брызгами, прикосновения их были так приятны. Тристан поднялся и пошел навстречу волнам, поеживаясь и вздрагивая от холода. А когда он поплыл, то почти перестал его замечать.

Это было совсем не так легко, как он предполагал, прибой оказался врагом, стремящимся выбросить его обратно на скалы. Руки быстро устали, ледяная вода нагоняла на Тристана сон, будто уговаривала его отдохнуть, отбросить пустую борьбу за жизнь и остаться в аквамариновом раю под водой…

«Не отдыхать, не замедлять движения, не сдаваться», – снова и снова повторял он себе. Несмотря на то, что каждый мускул его тела пульсировал от боли, он продолжал плыть.

И всякий раз, когда он уже готов был к тому, чтобы сдаться, когда соль настолько щипала глаза, что он начинал слепнуть, Тристан вспоминал о леди Женевьеве. Самая прекрасная и самая коварная женщина из всех женщин мира. Если он не останется жить, она никогда не получит справедливого возмездия. Он заставит ее заплатить за то, что она пыталась его убить, за то, что похоронила заживо, устроила ему такие унизительные, бесчестные похороны, он превратит ее жизнь в ад. Гнев предавал ему силы.

Взмах… вдох… взмах… вдох… Снова и снова…

И вдруг огромная скала слева от Тристана куда-то пропала. Он сердито моргнул от соленой воды, попавшей в глаза, и увидел землю, узкую полоску берега.

Тристан опустил ноги и почувствовал под ними твердый грунт. Пытаясь удержаться на ногах, он направился к берегу. Берег… перед ним берег!.. Лагерь… ему хорошо были видны палатки, люди и лошади, костры, на которых готовилась пища. Оскальзываясь на камнях, в изобилии устилавших дно, пошатываясь и барахтаясь, Тристан пошел к песчаному пляжу. Наконец он вышел на сухое место и свалился. Перед глазами ярко вспыхнули звезды и, он провалился в тьму.

Какие-то голоса прервали его забытье. Чьи-то руки подхватили его и подняли, оттаскивая от набегавшей волны.

– Тристан! Во имя Господа и Пресвятой Девы! Это же лорд Тристан!

Он приподнял тяжелые веки. Над ним озабоченно склонился человек, человек с красной розой, эмблемой Ланкастера.

Тристан улыбнулся пересохшими губами.

– Воды, – хрипло прошептал он, и снова закрыл глаза.

Теперь он мог себе это позволить.

* * *

Днем у Женевьевы началась такая сильная головная боль, что ее воспоминания о событиях дня вчерашнего, начали постепенно меркнуть.

Рано утром, в дверях ее спальни, появилась Мэри, оказалось, что все в замке ждут ее распоряжений, чтобы начать новый день.

Она чувствовала себя несколько неуверенно. Ее отец никогда слишком не заботился об управлении замком. Его часто вызывали ко двору, и приходилось прилагать множество усилий, чтобы сохранять за собой свои земли и замок, при частых сменах Английских королей.

Эдгар Эденби любил охоту, и много часов проводил со своими друзьями в теологических и философских спорах. Участие его в управлении замком сводилось лишь к подсчетам доходов и обеспечению наибольшего комфорта.

Обязанности же управляющего исполнял Майкл.

Он следил за всем, как в самом замке, так и в поместьях, расположенных на прилегающих к нему землях, собирал подати, наблюдал за помолом зерна, короче – ведал всем хозяйством.

«До сегодняшнего дня, – с досадой подумала Женевьева, – у меня не было никогда никаких забот подобного рода».

Когда погиб отец, она была готова принять на себя командование. Управление обороной было целительным бальзамом для ее души. У нее не было времени думать о том, что она может не выдержать. Женевьева постоянно пребывала в таком нервном душевном состоянии, что даже не задумывалась о возможности мятежа, да ничего подобного в тот момент и не предвиделось.

Но теперь она чувствовала полнейшую растерянность. Отец мертв. Майкл убит. Акселя нет в живых, а сэр Гай вскорости отъезжает. Половина Эденби лежала в руинах, а враги все еще находились в непосредственной близости от стен замка.

Мэри сказала госпоже, что отец Томас и сэр Гэмфри ожидают ее в кабинете отца. Эдвина все еще спала, и Женевьева решила не будить ее, и услала Мэри передать, что она скоро будет.